Религия мьянмы: Религия и государство, роль религии в политике / Мьянма / Политический Атлас Современности

Религия в Мьянме / Travel.Ru / Страны / Мьянма

Буддизм (89%, в основном — «теравада» и «хинаяна»), есть также христиане (4%), мусульмане-сунниты (4%), индуисты и приверженцы традиционных местных верований.

06.11.2016 | algaedoБаган, рассветные/закатные храмы

—>

Мьянма: Моунъюа. Почти самая большая статуя Будды

Статуя Будды возле Моунъюа является второй по высоте статуе в мире — 115 метров. На склонах холма и прилегающей территории стоит целая армия Будд. Читать дальше →

juan
|
лето 2016

Мьянма: Моунъюа. Самый гламурный в мире храм

Посетить Моунъюа можно по двум причинам — разбить напополам долгую дорогу из Мандалая в Паган и заодно посмотреть на построенную за городом гигантскую статую Будды. Читать дальше →

juan
|
лето 2016

День в Багане: пагоды, золотые Будды, медитации и чудеса

На второй день я включил логику и решил, что главное в Багане — это храмы и нужно успеть изучить основные из них потому, что всего древних построек вокруг тысячи. Читать дальше →

alexanderyork
|
2015

Рассвет над рисовыми полями и кормление монахов

Мьянма, озеро Инле, наш коттедж стоит на берегу озера, окна выходят на рисовые поля, небольшую деревеньку, расположенную за ними, и синеватые горы. Инле — рай для пейзажных фотографов Читать дальше →

rider7
|
2013

Бирма. Сагаин

Сагаин называют столицей буддизма в Бирме. Столько действующих монастырей, буддийских школ нет нигде больше в стране. Их здесь более четырех сотен… Основное население города это монахи Читать дальше →

vi2002
|
ноябрь 2012

• 
  000+04:00″ itemprop=»published»>00:00|15.05.2001

  На одном из холмов Янгона установлена гигантская статуя Будды.

06.12.2012Вызов гравитации: Золотой камень в Мьянме

—>

Наты — Хранители Мьянмы | Дом Путешественника

Буддизм начал свою историю в Мьянме в 11 столетии, когда здесь образовалось первое централизованное государство  —  Паганское царство. Буддизм, распространяясь по царству, одновременно  как поглощал, так и приноравливался под местные традиции и верования. Именно так в буддизм в Мьянме вошел и анимизм.
Мьянманцы, став буддистами, продолжили верить в сверхъестественные силы  добрых и злых духов. Они и сегодня убеждены, что каждое живое существо и даже каждая вещь имеет своего «ната». Едва только человек появляется на свет, в него вселяется дух-хранитель. Располагается он обычно в голове (именно поэтому голова – самая священная часть тела), обеспечивает удачу и здоровье. Потом на протяжении всей жизни в честь Натов выполняются различные обряды, связанные с наиболее важными возрастными циклами. Если же Нат вдруг покинет человека, то на последнего сразу обрушатся несчастья и хвори.

У дома всегда тоже есть свой Дух. Кокосовый орех, подвешенный на красной ленточке (ша ни), — подношение духу – есть в каждом доме. На окраине селения строится жилье для ната – покровителя деревни, который оберегает ее жителей от врагов и эпидемий. В Янгоне, в районе Чимйиндайн, например, находится несколько небольших, на уровне человеческого роста, домиков из бамбука и дерева. Это помещения для духов, призванных охранять одну из улиц. Защитникам целой социальной группы оказывается общественное уважение, им подносят дары, испрашивают у них разрешение и пр.
Существуют духи деревьев, камней, садов, ручьев и т.д. Если, например, срубят дерево, а ритуальные церемонии не будут совершены, то нат может обидеться, покинуть свое убежище и стать бродячим. А такие очень опасны:  их трудно обнаружить, а следовательно, нельзя выполнить положенные обряды, т.е. умилостивить. Мьянманцы рассказывают множество историй о непонятных происшествиях, связанных с духами.

— Когда человек умирает, — говорят мьянманцы, — дух высвобождается и бродит семь дней, не понимая, что произошло. Он передвигается на машине, на пароходе или просто ходит туда-сюда. Дважды в день его кормят. На седьмой день зовут монахов, одаривают их, угощают и просят помолиться за то, чтобы в будущий жизни покойный возродился человеком. В этот день «эйн саун нат» (дух дома) заявляет духу умершего, что тот не должен больше здесь жить, смущать и беспокоить членов семьи, особенно детей. И дух понимает, что человек умер. Он начинает плакать, ибо ему очень не хочется покидать дом. Вечером входную дверь держат открытой, ставят около нее таз или тарелку, наполненную пеплом (обычно от сожженной бумаги). Ровно в полночь дух переступает порог, оставляя на пепле свой след. Очень многие видели его собственными глазами. Дух выходит «спиной», поэтому его единственный след повернут пяткой назад.
После смерти ребенка школьного возраста учитель строго предупреждает покойника, запрещая ему приходить в класс и звать своих друзей к себе. В связи с кончиной государственного служащего администрация издает официальный приказ (пьяндан), который зачитывают над телом умершего и вывешивают на доске. Там говорится примерно следующее: «с сего дня директор разрешает тебе уйти, мы на тебя не в обиде» и пр.
Люди знают, что не следует нарушать установленные правила и нормы поведения, иначе наты-хранители уйдут и от этого увеличится число натов-вредителей. Их, правда, можно задобрить, выставив маленькую корзину (кхо) с едой, — заплакал, например, ребенок, стали холодными ручки и ножки, нужно положить в кхо рис, мясо, вынести ее за деревню и бросить. Предохраняет от них и татуировка.
Мьянманцы, верящие в духов-охранителей, никогда не называют их «натами», а употребляют почительную форму – «Ашин чжи» (Большой хозяин). Некоторые женщины могут входить в транс и  «общаться с Натами». Такие сеансы  проходят в домах при скоплении верующих в Духов.
Наты различаются в порядке иерархии по нескольким группам. Самая высокопоставленная группа «37 натов» имеет прототипов из легендарных лиц —  королей и королев, принцев, слуг и простых людей.  Этот список был офицально составлен крайний раз  в 18 столетии поэтом Мьявади по указу Императора. В этот список, например, входит «Маленькая нат тами с флейтой» — самая симпатичная и добрая из 37 Намов, она является покровительницей малышей и школьников. Если ребенок улыбается во сне, то родители в Мьянме считают, что он общается с Ней. Школьники перед экзаменами часто дарят Нат Тами платья и игрушки, чтобы все прошло успешно.
Жители Мьянмы верят в натов, как в абсолютно реально существующи. Они подносят Натам одежду и вино, еду и специальный чай. Они прекрасно осведомлены о вкусах и пристрастиях своих Духов – один не ест свинину, другой дух терпеть не может сильного пьянящего запаха цветка чампака (дерево из семейства магнолиевых), третий не выносит лука. Есть нат – курильщик опиума и любитель спиртного. В центральной Бирме он известене как  У Мин Джо (Большой брат Джо). Здешние районы богаты винной пальмой, и У Мин Джо следит за тем, чтобы напиток получался особенно пьянящий. Ритуальные обряды в честь Ната-любителя крепких напитков, как праздневства у греков в честь Диониса —  сопровождаются песнями, плясками, весельем и возлияниями.

В противовес У Мин Джо существует Нат – трезвенник  —  У Шин Чжи. У Шин Чжи в Мьянме Дух,  охраняющие водные дороги. Вот почему из каждой лодки, что плывет по Иравади, Духу посылают цветы и свечи, чай, специально приготовленный рис и кокосовый орех. Легенда гласит, что когда-то У Шин Чжи был человеком. Однажды, чтобы помочь матери, он отправился подработать с лодочниками. Лодочники оставили его на острове присматривать за лодкой и готовить еду. Только не играй на  арфе — предупредили они его. Но местные лесные феи очень хотели потанцевать и  упросили юношу  поиграть им немножко. А затем они так вскружили юноше голову, что взяли с него слово остаться с ними. И вот вернулись лодочники, все загрузились, а лодка не трогается с места — это феи не отпускали У Шин Чжи. Тогда у Шин Чжи сказал лодочникам, чтобы его сбросили в воду, и … превратился в духа. Празднества в честь У Шин Чжи проводятся в ноябре-декабре и обязательно разыгрывается музыкальная пьеса на сюжет легенды. Очень драматична сцена, когда мать, разыскивая любимого сына,  зовет его на берегу реки, и он предстает перед ней в обличьи Ната.

Ну а жители Мьянмы, причастные к искусству или науке, обязательно держат в домах фигурку Туратати (это индийская богиня Сарасвати на мьянманский лад), летящей верхом на мифической птице хинта.

В прежние времена иностранец, нанимавшийся на службу к императору, обязан был произнести клятву верности, в которой, помимо прочих слов, упоминались наты на горе Поупа. Эта гора в Центральной Бирме – потухший вулкан, из кратера которого вытекает ручей, а склоны покрыты густым лесом, — считается главным местом пребывания духов. Тысячи паломников ежегодно поднимаются по живописной дороге, чтобы испросить защиты у натов-хранителей. Здесь в месяце нато (ноябрь-декабрь) проводятся фестивали, посвященные духам Махагири и др.

Остается рассказать вам, как Наты, которые издревле почитались у жителей Мьянмы, стали частью Буддизма.  Император Анируда, в годы правления которого в стране утверждался буддизм, приказал поместить натов на территории крупнейшего святилища своей столицы Пагана – Швезигоне. На вопрос о том, чем вызван этот приказ, он будто бы ответил:  «Люди не могут сразу перейти к новой вере. Пусть они ходят к своим старым богам…»

Ну а позже Натам было вменено в обязанность наблюдать за тем, чтобы люди поступали в соответствии с учением Будды. Не случайно мьянманские пагоды полны фигурками разных духов. Верховный нат Тиджамин (Таджамин), без которого не обходится ни один человек в обычной жизни, четыре раза в месяц (дни полнолуния, новолуния, восьмые дни после полнолуния и новолуния) направляет посланца к людям для получения отчета от четырех натов-помощников. Он отвечает за благосостояние своих подопечных и должен быть в курсе всех земных дел. Тиджамин восседает на мягком ложе, но если что-то на земле требует его вмешательства, ложе тотчас становится твердым и жестким, как камень. Отсюда нередко встречающийся в литературе Мьянмы и часто повторяемый в жизни возглас-вопрос: «Неужели ложе Тиджамина никогда не станет жестким?»

Смешение различных верований отражается и на восприятии изображений Будды. Считается, что после освящения статуй в них переходит сверхъестественная сила, а каждое изображение или символ Будды (ступа, дерево, под которым на него снизошло озарение, отпечаток ступни и т.д.) несет огромную «энергию». Согласно трактовке анимистов, оно имеет своих духов, обитавших в камне или дереве, из которых сделано изображение. После окончания его изготовления совершается обряд «открывания глаз». Среди сотен статуй в Шведагоне есть одна, по размеру не очень большая, но достаточно знаменитая. Черные глаза статуи кажутся живыми. Создается впечатление, что они следят за человеком, в какую бы сторону он ни направился.

И несмотря на то, что в Мьянме насчитывается около 17 тысяч буддийских святилищ и 20 тысяч монастырей, народная вера в натов-хранителей по-прежнему сильна в сердцах простых мьянманцев.

Прочитать интервью с Еленой Бутько
Мои этнографические туры на портале gfhome.ru
Сокровища Эллады. Путешествие на яхте по островам архипелага Спорады в Греции
Авторские экскурсии и треккинг в Испании с Еленой Бутько: «В поисках Потерянной горы»

Не игнорируйте религиозные аспекты

( Примечание редактора : эта статья является частью серии Just Security о перевороте 1 февраля 2021 года в Мьянме. переворот и его более широкий контекст. Сериал является результатом сотрудничества между Just Security и Международной клиникой по правам человека при Гарвардской школе права).

Демократическое восстание 2007 года в Мьянме сильно отличалось от нынешнего сопротивления перевороту. Вызванные ростом цен на топливо, который создал дополнительное экономическое бремя для и без того борющегося населения, тысячи буддийских монахов и монахинь по всей стране вышли на улицы, бросая вызов военным. В стране, в которой религиозные деятели, институты, обычаи и идеи имеют большое влияние, так называемая Шафрановая революция, самая последняя массовая мобилизация, предшествовавшая нынешней, имела сейсмические последствия, способствуя решению военных перейти к квази- демократическое правление в следующем году.

На этот раз не буддийские монахи, а молодые миряне находятся в авангарде массовых акций протеста в Мьянме, а их примеру следуют священнослужители всех конфессий. Хотя религиозные деятели и символы могут быть менее заметны, чем в 2007 году, они все еще присутствуют. Это не удивит никого, кто знаком с тем, насколько глубоко религия укоренилась в социальной, политической и экономической жизни Мьянмы. И действительно, именно из-за этого изучение религиозных аспектов нынешних протестов позволяет получить критическое представление о перевороте и его последствиях. Среди прочего, меняющийся характер то, как религия пересекается с протестами и влияет на них, говорит нам кое-что о том, как меняется страна в целом и каким может быть ее будущее.

Религия в прошлых политических движениях

Религия, и особенно буддизм, уже давно является важным культурным фактором, определяющим национальное государство, формирующим его политическую культуру и временами способствующим напряженности между различными сообществами. В то время как подавляющее большинство населения страны — более 85 процентов, включая этнические общины, — исповедуют буддизм, значительное число христиан, мусульман, индуистов, сикхов, бахаи и практикующих коренные народы nat традиции также составляют нацию. Многие представители небуддийских конфессий одновременно являются представителями этнических меньшинств, которые чувствуют себя вдвойне маргинализированными государством из-за своей этнической и религиозной идентичности.

До британской колонизации буддийские монархи правили в тесном контакте с буддийскими институтами. В то время как британские власти стремились отделить сангху (буддийскую монашескую общину) от государства, государство после обретения независимости восстановило определенную степень взаимной зависимости между государством и буддизмом, в том числе путем создания министерства для «защиты и распространения буддизма». », к разочарованию небуддийских общин. В более широком смысле буддийские монахи часто чувствуют себя обязанными обеспечить соблюдение государством и его лидерами определенных буддийских принципов и обязанностей. Это чувство долга среди сангхи иногда прослеживается в отказе государства от своей обязанности контролировать и поддерживать сангху в колониальный период, что побудило многих монахов возглавить антиколониальные усилия в середине двадцатого века.

Взаимодействие между сангхой, политикой и государством не было однозначно определено, а вместо этого по-разному проявлялось на протяжении многих лет и среди разных действующих лиц. Например, в предыдущую эпоху военного руководства значительное число монахов продолжало агитировать в поддержку демократии, участвуя в восстании 1988 года в дополнение к восстанию 2007 года. Буддийские демократические лидеры Бамара, такие как Аунг Сан Су Чжи и ее отец, генерал Аунг Сан, утверждали, что демократические принципы и практика полезны для здоровья буддизма, и эту идею поддерживают некоторые лидеры буддийских монастырей. Даже военачальники стремились с помощью театральных актов буддийской благотворительности представить себя праведными буддийскими правителями, выполняющими свои буддийские обязанности, и иметь своих сторонников-монахов.

Это разнообразие интерпретаций и политических позиций среди монахов частично связано с тем фактом, что сангха, насчитывающая около 500 000 монахов (примечательно, что эта численность соперничает с количеством солдат в вооруженных силах), вряд ли является монолитным телом. Многие монахи и монахини предпочитают оставаться политически нейтральными и незаинтересованными, в то время как другие предпочли более четко присоединиться к определенным политическим движениям, иногда ценой больших затрат. На самом деле, три видных монаха, критиковавших военных, были среди арестованных в первый день попытки военных захватить власть в начале февраля.

В общем и целом, монахи и монахини играли менее активную роль в нынешнем протестном движении, чем в 1988 или 2007 годах. В той мере, в какой они были явно вовлечены, они были преимущественно на стороне протестующих. Несколько известных монастырей выступили с заявлениями о солидарности с протестами, а монахи и монахини по всей стране, особенно в буддийском символическом центре Мандалай, вышли на улицы. Некоторые организовали пожертвования еды, в то время как другие предложили протестующим ежедневно воспевать любящую доброту.

буддийских символа и сети также сыграли важную роль в самих протестах. Как это было характерно для прошлых движений, протестующие во время марша держат перевернутые чаши для подаяний, сигнализируя о духовном изгнании военачальников. А буддийские храмы, такие как пагода Суле в центре Янгона, снова служат символическими местами сбора протестов. Тем временем протестные сети взаимопомощи, поддерживающие государственных служащих, участвующих в забастовке, созданы по образцу традиционных религиозных благотворительных сетей Мьянмы 9.0003 парахита . Таким образом, протесты пропитаны моральной, культурной и институциональной силой буддизма, что перекликается с прошлыми движениями.

Порвать с прошлым

Но именно различия — некоторые тонкие, некоторые существенные — в том, как буддизм и религия в целом проявляются в нынешнем движении, показывают, как меняется нация и ее демократическое видение. Три из этих различий заслуживают особого внимания.

Во-первых, динамика между духовенством и мирянами, а также между старшими и молодыми поколениями в рамках этого различия проявляется таким образом, что это отходит от прошлого, особенно от 2007 года. Традиционно духовенство, и особенно буддийские монахи, получали значительные социальное уважение и привыкли действовать как культурные лидеры. Точно так же существует большое уважение и почтение к старшему поколению. Хотя это уважение все еще явно существует, в этом движении также произошел отказ от традиционных форм лидерства, поскольку духовенство, включая старейшин, проявляло почтение к молодым мирянам. Это не движение недавнего прошлого; это движение возглавляет новое поколение молодых людей с разными представлениями об инклюзивной демократии, и эти изменения в значительной степени поддерживаются духовенством и старшим поколением, о чем свидетельствует тот факт, что они следуют, а не стремятся руководить.

Во-вторых, движение намеренно и явно возвышает различные религиозные выражения, а не только буддийские. В то время как представители всех конфессий участвовали в протестных движениях в прошлом, в этом движении примечательно то, как члены небуддийских конфессий участвуют в них с гордостью и отличием — они носят свою религиозную одежду и заявляют о своей религиозной принадлежности во время маршей и демонстраций. Не менее удивительно, что за это их прославляют другие протестующие. Отходя от прошлого, имамы по всей стране появились в исламской одежде. Мусульмане из этнической группы рохинджа носят таблички, идентифицирующие себя как таковые. Христианское духовенство надевает свои рясы, а христианская молодежь пишет библейские отрывки на щитах, которые они держат, чтобы защитить себя от пуль во время маршей по улицам. Буддийские участники отмечали отчетливое религиозное самовыражение небуддийских общин как отражение разнообразия движения и его видения.

И в-третьих, несмотря на то, что Шафрановая революция была поддержана некоторыми формальными институтами, в основном это была монашеская низовая мобилизация. Напротив, некоторые важные буддийские институты занимают «политическую» и формальную позицию в отношении текущего переворота и дистанцируются от военных. Возможно, наиболее важным является то, что просочилось письмо из Совета Маханайеке (МаХаНа), монашеского органа, назначенного и управляемого государством для регулирования дел сангхи, в котором выражается его собственное осуждение военных и поддерживается потенциальное участие некоторых членов в забастовке. Если бы это было подлинным, это было бы важным первым; MaHaNa никогда не порывала с военными во время предыдущих восстаний. Не менее поразительно и то, что монахи из монастыря, в котором проживает печально известный антимусульманский монах Ашин Вирату, заметно и в большом количестве участвовали в разнообразном движении. Монастыри, которые исторически стремились оставаться политически незаинтересованными, в том числе те, которые особенно воздерживались от участия в Шафрановой революции, также выступили с заявлениями, осуждающими переворот и поддерживающими протестующих.

Пророчество о будущем

Что предвещают эти отличительные черты этого протестного движения? Во-первых, как и в других странах мира, разочарование молодежи в связи с недавней неспособностью традиционных религиозных институтов и акторов отстаивать справедливость может означать потерю традиционного авторитета, которым они обладали в обществе. Результатом может стать трансформация религии вообще, можно даже сказать, демократизация религии. Подобно движению Black Lives Matter в Соединенных Штатах, хотя институциональная религия не играет той роли, которую она играла в прошлых протестных движениях, это не означает, что религия не проявляется среди протестного движения. Религиозные символы, обычаи, сети и ценности присутствуют как в сущности, так и в процессе протестов таким образом, что они отражают и стимулируют трансформацию религии в обществе и государстве Мьянмы.

Ясно, что традиционные и формальные религиозные институты и их подставные лица находятся в состоянии реагирования, а не помощи в формировании и руководстве движением в Мьянме. Это может означать, что в будущей Мьянме традиционная и институциональная религия не будет играть той важной роли, которую она играла раньше, хотя религия и духовность, вероятно, продолжат формировать и вписывать социальную, политическую и экономическую жизнь осмысленными, хотя и менее формальными способами.

Во-вторых, доминирование буддизма в прошлых демократических движениях всегда было палкой о двух концах. С одной стороны, это помогло обеспечить моральную легитимность демократическому движению и сплоченность подавляющего большинства бирманцев разных национальностей, исповедующих буддизм, и в то же время подорвало легитимность военных, которые утверждали, что правят в соответствии с буддизмом. Но это также, по понятным причинам, вызвало опасения у небуддистов, которые беспокоились, что демократическое видение и движение с сильным буддийским уклоном приведут к их маргинализации. Сегодня коллективное прославление христианского, мусульманского и другого небуддийского религиозного самовыражения и участие в самом движении, как мы надеемся, предвещает более всеобъемлющее чувство национализма. Если эта инклюзивная национальная идентичность будет взращена и институционализирована назначенным правительством национального единства, она может способствовать созданию демократического государства, в котором почитается и прославляется многообразие, а представители небуддийских верований не сталкиваются с такой степенью институциональной и социальной дискриминации, как в мимо. Это потребует значительной трансформации государственных, религиозных и культурных институтов и процессов, которые исторически имели привилегированное положение для буддистов Бамара.

И в-третьих, если движение в конце концов добьется успеха, есть основания полагать, что институционально и бюрократически новое государство будет «управлять» религией по-другому. Вместо того, чтобы государство кооптировало сангху через махану, у тела или подобного ему есть возможность быть в творческом и демократическом напряжении с государством. Это создало бы более здоровые отношения между государственными и религиозными институтами и субъектами, при которых ни один из них не обязан другому; вместо этого оба будут критически взаимодействовать друг с другом в рамках демократического процесса, помогая гарантировать, что и общество, и государство действительно живут в соответствии с лучшими идеалами и принципами религиозных и демократических ценностей.

Учитывая историческое значение религии для политики, культуры и общества Мьянмы, нет никаких сомнений в том, что религия в ее разнообразных и многогранных измерениях будет продолжать оказывать фундаментальное влияние на Мьянму. По мере развития взаимодействия между обществом и религией религия будет продолжать формировать непрекращающуюся конкуренцию между авторитаризмом и демократией. Точно так же религия будет влиять на то, как различные сообщества борются и проявляют упорство перед лицом чрезвычайных проблем. А эволюция общества и государства Мьянма, в свою очередь, изменит религиозные практики и институты. Нынешнее движение подтверждает эту динамичную реальность и предвещает, как эти преобразования могут стимулировать справедливость и демократию.

Изображение: Монахи принимают участие в демонстрации против военного переворота в Янгоне 11 марта 2021 г., держат зонтики в поддержку CRPH и призывают международное сообщество к действиям (ссылаясь на принцип R2P, Responsibility to Protect) (Фото: STR /AFP через Getty Images)

Рубрика:

Аун Сан Су Чжи, После переворота в Мьянме, перевороты, Мьянма, протесты, религия, рохинджа

Переворот в Мьянме: военный режим стремится использовать религию в качестве оружия

В пропагандистской кампании военные изображают себя хранителями буддизма и разжигают страх перед захватом власти мусульманами.

Четверг, 16 декабря 2021 г.
/

Автор:
Билли Форд; Зархи Оо

Тип публикации:
Анализ и комментарии

Поделись

Распечатать страницу

Прошло десять месяцев с тех пор, как вооруженные силы Мьянмы свергли избранное правительство страны, и к настоящему времени очевидно, что аресты, казни, пытки и финансовое давление не успокоят население, не желающее подчиняться генералам. Итак, лидер переворота, главнокомандующий Мин Аунг Хлаинг, пытается изменить себя через СМИ, контролируемые военными. Он не самодержец, свергнувший волю народа, а изображает себя следующим в длинной череде справедливых и благородных буддийских воинов-королей, монархов, защищавших буддизм от общественной апатии и внешних угроз. Военные надеются, что шквал религиозной пропаганды сможет добиться того, чего не удалось добиться силой и насилием.

Буддийские монахи протестуют против армейского переворота в Мьянме в Мандалае, 27 февраля 2021 года. Однако монахи были менее вовлечены, чем в предыдущие движения, такие как Шафрановая революция 2007 года под руководством монахов. (Нью-Йорк Таймс)

Задача крутая. Генералы предполагали, что их переворот 1 февраля встретит ограниченное сопротивление из-за общественного недовольства правительством, возглавляемым Национальной лигой за демократию, и из-за того, что давние религиозные и этнические разногласия помешают попыткам организовать движение против переворота. Они были неправы по обоим пунктам. Мощное, стойкое и эффективное сопротивление, преодолевающее религиозные и этнические границы, ослабило хунту на фоне усиливающейся ненависти к военным. Даже среди своих обычных сторонников военные, похоже, теряют поддержку. В ответ генералы усилили пропаганду, изображая себя хранителями буддизма, стремясь усугубить опасения по поводу иностранного и мусульманского захвата власти.

Мотивы переворота сложны и включают экономические интересы и политические устремления, среди прочих факторов. Однако большинство этих мотивов встроено в повествование о вооруженных силах, глубоко поддерживаемое их солдатами и гражданскими сторонниками и занимающее центральное место в идеологической обработке в Академии оборонных служб. Согласно этому мифу, сегодняшние вооруженные силы являются последним звеном в наследии военных учреждений Мьянмы, каждое из которых возглавляет король-воин, которые защищают нацию от неминуемой угрозы распада и обязуются защищать буддизм.

В последние месяцы активизировались усилия по укреплению этого критического повествования. Согласно анализу USIP принадлежащих военным Myawaddy Daily и MRTV с августа 2020 года по ноябрь 2021 года количество новостей, демонстрирующих публичную демонстрацию военной поддержки буддизма, увеличилось почти в четыре раза.

До сих пор пропагандистский блиц не оказал заметного влияния, хотя он может помочь военным предотвратить дезертирство своих рядовых, которые могут ускорить его крах. Однако, если эти нарративы получат поддержку общественности, они могут подорвать усилия по объединению оппозиции и спровоцировать межобщинный конфликт. Военные добились успеха, посеяв страх перед приходом к власти мусульман за последнее десятилетие, особенно среди буддийских общин в самом сердце Бамара, где в последнее время движение против переворота достигло наибольшего успеха.

Попытки военных создать моральный капитал и пробудить скрытый страх

Военные использовали четыре основных нарратива, чтобы укрепить свой моральный авторитет и вызвать опасения, что бирманский буддизм и суверенитет Мьянмы могут рухнуть.

Рассказ 1: Армия — благочестивое учреждение, пользующееся глубокой поддержкой буддийской монашеской общины

Несмотря на то, что военные неоднократно применяли насилие против монахов-активистов и после переворота арестовали множество несогласных, они позиционируют себя как благочестивое учреждение, пользующееся широкой поддержкой внутри буддийской монашеской общины Сангхи. Анализ USIP показал, что Myawaddy Daily каждый день с 1 февраля публикует истории о том, как военные отдают дань уважения буддийским монахам, посещают пагоды или делают пожертвования. Примечательно, что в англоязычном разделе статьи эти образы обычно не используются, что дает представление о внутренней целевой аудитории военных.

Рассказ 2: Военные защищают и продвигают буддийскую практику и философию

В попытке продемонстрировать, что он защищает Sasana (санскритский термин, обозначающий буддийскую практику и философию), военные регулярно демонстрируют фотографии своей кампании по вакцинации и предоставлению основных товаров членам Сангхи .

Фотографии на принадлежащих военным новостным сайтам, на которых военные жертвуют товары первой необходимости и вакцины.

Он также продвигает нарратив о том, что Сасане угрожает апатия Национальной лиги за демократию (НЛД) и что демократическое движение намерено уничтожить его. Всего через две недели после переворота военные объявили о повторном открытии буддийских храмов, закрытых из-за COVID-19.при правительстве НЛД, возглавляемом Аунг Сан Су Чжи, демонстрируя, что Сасана якобы пришла в упадок при правительстве НЛД, в то время как генералы были готовы восстановить ее. По мнению военных, движение против переворота направлено на уничтожение буддизма. Недавняя статья в Myawaddy Daily , например, показывает графические фотографии мертвых монахов, утверждая, что они были убиты движением сопротивления.

СМИ, принадлежащие военным, показывают вновь открытые буддийские храмы по всей Мьянме.

Рассказ 3: Мин Аун Хлаинг — буддийский воин-царь

Главнокомандующий Мин Аунг Хлаинг предпринял два крупных строительных проекта, чтобы войти в родословную короля-воина. Он строит три огромные статуи таких фигур в районе Коканг на севере штата Шан недалеко от границы с Китаем. Примечательно, что ни одному из увековеченных королей-воинов не удалось контролировать регион Коканг, что сделал Мин Аунг Хлаинг в качестве регионального командующего в 2009 году. Статуи призваны усилить образ буддийского короля-воина, в то же время тонко позволяя совершителю переворота ассоциировать себя с ними.

Мин Аунг Хлаинг также строит то, что, как он утверждает, станет самой большой статуей сидящего Будды в мире. Проект начался до переворота, но, возможно, имел в виду военный переворот; Мин Аунг Хлаинг заложил первый камень 30 января 2021 года, всего за день до свержения гражданского правительства. Статуя не получила широкой огласки до марта 2021 года, когда стало ясно, что общественность не примет режим переворота. 28 марта, на следующий день после самой жестокой бойни, устроенной солдатами со времен переворота, военные опубликовали статью в газете 9.0003 Myawaddy Daily о взаимозависимости Сасаны и армии. На следующий день другая статья приветствовала Мин Аунг Хлаинг за этот проект, заявив, что «культурное наследие, в том числе пагоды и памятники, были построены великолепными религиозными королями. Сегодня старший генерал Мин Аунг Хлаинг и его последователи аналогичным образом строят самое большое в мире изображение сидящего Будды, чтобы доказать, что Мьянма — религиозная страна, где процветают мир и процветание».

СМИ, принадлежащие военным, показывают вновь открытые буддийские храмы по всей Мьянме.

Рассказ 4: Мьянма уязвима перед мусульманским захватом

Военные и их сторонники также распространяют сфабрикованные версии о неизбежном захвате власти мусульманами и связывают НЛД и движение против переворота с исламом. Подключившись к широко распространенной исламофобии, годами подпитываемой военными, генералы и их сторонники распространяют нарративы о мусульманском влиянии на НЛД и движение против переворота, сравнивая Народные силы обороны с талибами. Burma Monitor, базирующаяся в Мьянме организация гражданского общества, которая отслеживает ненавистнические высказывания и дезинформацию в Интернете, каталогизировала многочисленные примеры этого гамбита, в том числе подделанные фотографии видных членов теневого правительства национального единства с пышными бородами, один из которых держит большую гранату.

Совсем недавно официальный представитель военной хунты Зав Мин Тун заявил, что армия захватила тайник с турецким оружием, которое было доставлено бойцам СПО, выступающим против режима. Чтобы донести мысль, он продолжил: «Я предполагаю, что ОИС [Организация исламского сотрудничества] вмешивается в этот вопрос».

Слабая поддержка военных внутри Сангхи

Успех военных в распространении своего нарратива сдерживается их ограниченной базой поддержки в Сангхе. В частности, высший орган сангхи, Государственный комитет сангхи Ма Ха Наяка (известный как Ма Ха На), опубликовал в марте заявление, в котором деликатно указывалось на несогласие с Государственным административным советом режима переворота и сигнализировалось о его намерении участвовать в Движении гражданского неповиновения. Заявление положило конец многочисленным попыткам председателя Ma Ha Na Банмау Саядо отговорить Мин Аунг Хлаинга от организации переворота и участия в насилии. Неповиновение Ма Ха На было поразительным отходом от прецедента и, вероятно, серьезным ударом по моральному духу военных. После заявления только трое из 47 членов органа публично поддержали ВАС. С тех пор Ма Ха На не делала публичных заявлений, хотя Мин Аунг Хлаинг встречалась с Банмау Саядо в начале ноября.

Лидер переворота Мин Аунг Хлаинг встречается с буддийским лидером Банмау Саядо в ноябре. (Канцелярия главнокомандующего вооруженными силами Мьянмы.)

Трудно определить, свидетельствуют ли экстравагантные церемонии пожертвований и посещения монастырей поддержка со стороны монахов или предостережение об отказе от кровожадного генерала. Но у военных действительно есть несколько громких союзников в Сангхе. Самым известным из них является Ситагу Саядо, который даже ездил с заместителем главнокомандующего Соэ Вином в Россию, чтобы наблюдать за оружейной сделкой и военными соревнованиями. В течение многих лет он предлагал религиозное оправдание даже самым гнусным действиям, включая геноцид рохинджа, и остается самым важным монашеским союзником военных. Примечательно, что даже Ситагу Саядо, член могущественного Ордена Шве Кьин Сангха, в марте подписал письмо исполнительного комитета Шве Кин с просьбой к Мин Аун Хлаинг воздерживаться от насилия.

В то время как военные нашли ограниченную поддержку в Сангхе, буддисты и другие религиозные лидеры оказали относительно небольшую поддержку движению против переворота. В обращении к семьям военных вскоре после путча Мин Аунг Хлаинг подчеркнул, как мало монахов присоединилось к протестам, и он не ошибся. Если не считать смелых ежедневных протестов Союза Мандалай Сангхи, монахи были менее вовлечены, чем в предыдущие движения, такие как Шафрановая революция 2007 года под руководством монахов. Причины бездействия Сангхи неясны, хотя есть признаки того, что некоторые члены Сангхи за последние 10 лет установили более тесные связи с военными, из-за чего им стало труднее высказываться. Есть некоторые признаки того, что их отсутствие ослабило моральный авторитет Сангхи.

Религиозные деятели могут помочь построить мир и единство

В ближайшие месяцы религиозные деятели все еще могут преобразовываться по двум основным направлениям.

Пока военные пытаются утвердить себя в качестве защитников Сасаны, Сангха может более активно бороться с этим повествованием. Либо отказываясь от военных визитов, либо открыто поддерживая движение против переворота, усилия, подрывающие моральный авторитет военных, могут ослабить режим и спровоцировать новые дезертирства, дезертирство или неподчинение со стороны рядовых солдат.

Движение против переворота поставило армию на исторически слабую позицию в политическом и военном отношении. Обнаружив свое отчаяние и ограниченные ресурсы, военные даже начали вооружать и обучать детей и жен своих солдат. Тем не менее, движение против переворота не полностью объединилось. Он состоит из головокружительного множества действующих лиц, многие из которых имеют конкурирующие интересы и глубокое взаимное недоверие. Религиозные лидеры, в том числе христиане, индуисты и мусульмане, могли бы сыграть важную роль в содействии диалогу и, в конечном итоге, в достижении примирения в рамках движения против переворота, которое могло бы заложить основу для прочного мира в Мьянме.

Зарчи Оо — технический специалист по вопросам межобщинной гармонии в Мьянме в Институте мира США.

Похожие публикации

Женщины Мьянмы взяли на себя беспрецедентную руководящую роль в продемократическом сопротивлении после переворота 2021 года. От ненасильственных протестных движений до боевых действий в Народных силах обороны (НСО) и Правительства национального единства (ПНГ) женщины сыграли важную роль в борьбе против жестокости и угнетения правящей хунты. Но по мере того, как сеть групп сопротивления в Мьянме постепенно ослабляет хватку хунты, перед лидерами сопротивления встала сложнейшая задача: как восстановить безопасность и стабильность в стране, долгое время раздираемой гражданским конфликтом?

Тип:
Анализ и комментарии

Анализ и предотвращение конфликтов; Пол; Правосудие, безопасность и верховенство права

Несмотря на то, что силы сопротивления Мьянмы укрепляют свои позиции на поле боя, большая часть международного сообщества продолжает рассматривать движение страны против переворота как разрозненное и лишенное сплоченности. Такое восприятие заставило некоторых опустить руки и выйти из конфликта, в то время как другие рассматривают возможность принятия фиктивных выборов хунты как пути к восстановлению стабильности. И посылка, и вывод неверны.

Тип:
Анализ и комментарии

Анализ и предотвращение конфликтов

Международные СМИ и правоохранительные органы начинают осознавать новую пост-COVID-тенденцию транснациональной преступности: распространение преступных зон в Мьянме и по всей Юго-Восточной Азии, а также взрыв торговли людьми в целях получения рабочей силы в этих неуправляемых анклавах.

Тип:
Анализ и комментарии

Хрупкость и устойчивость; Права человека

Когда Народные силы обороны (НСО) впервые сформировались в Мьянме в 2021 году, многие рассматривали их как наспех организованные группы молодых дружинников, которые будут быстро сметены вооруженными силами хунты, известными как Сидячие отряды. Вместо этого СПО выросли в размерах, организации и возможностях за последние полтора года и теперь представляют серьезную угрозу жизнеспособности хунты.